ИСТОРИЯ РАМЕШКОВСКОГО РАЙОНА

Усадьба Михнево, Рамешковский  район. Расположена на левом берегу  небольшой реки Медведицы, вдали от  населенных пунктов.  Комплекс усадьбы выстроен в начале XIX  века и, вероятнее всего, всегда  принадлежал семье Трубниковых,  Наиболее известен из семьи Арсений  Никанорович Трубников, получивший  имение в 1860-х годах. Один из активных  деятелей Тверского губернского  земского собрания, инженер-полковник,  он приумножил владения семьи, покупая  земли в Бежецком и Тверском уездах.  Именно с его именем связаны  строительство в усадьбе  рыбокоптильного и сыродельного  заводов, маслобойки. Арсений  Никанорович получил техническое  образование и был крупным  специалистом по железнодорожному  строительству. Свое имение Михнево он  содержал в образцовом порядке, на  должность управляющего, учителей,  приказчика он брал только проверенных  и надежных людей, подходя к этому  вопросу чрезвычайно тщательно.  Крестьян юн отправлял в практическую  школу земледелия под Москвой, детей  крестьян обучал грамоте, арифметике,  Закону Божьему, справедливо полагая,  что безделие и невежество рано или  поздно порождают пьянство. Школу  устроили в правом флигеле главного  дома усадьбы. Способные ученики могли  рассчитывать на оплату Трубниковым  дальнейшей учебы. Занимался Арсений  Никанорович и организацией досуга  крестьян - часть парка была  приспособлена под народные гулянья,  которые устраивались по праздникам и  выходным дням. Вместе с тем, Арсений  Никанорович постоянно находился в  состоянии суда с теми или иными  крестьянами по поводу захвата его  земель, самовольных покосов, отказа  платежа по долговым обязательствам.  Он тщательно проверял соответствие  принадлежащих ему крестьян и реально  проживающих на его территории и  выдвигал иски против вольно­ отпущенников, не несущих повинностей,  так как за них все «рекрутские,  натуральные и денежные повинности»  несли его собственные крестьяне, что он  считал несправедливым.  Кроме обустройства собственного  имения Арсений Никанорович выдвигал  проекты уездного масштаба, например  предложил проложить почтово- торговый тракт, соединяющий Тверь с  городами Бежецком и Кашином,  предложив Тверскому губернскому  земству свои услуги, провел  исследование почв и даже начал  строительство за свой счет. Но  губернское земское собрание не  оценило всей очевидной выгоды такого  проекта и не стало финансировать  устройство тракта. Однако, как  отмечает сын Трубникова Никанор  Арсеньевич в своем «Историческом  очерке дорожного дела в Тверской  губернии», после проведения части  работ по устройству тракта 43 версты  от своего имения до Твери Арсений  Никанорович преодолевал за 6 часов  вместо ранее необходимых 12.  Дети Арсения Никаноровича - Елизавета  Арсеньевна и Никанор Арсеньевич - унаследовали имение отца. После  революции в имении при созданной  коммуне проживали Елизавета  Арсеньевна и вдова ее брата Алексея  Марья Аркадьевна с дочерью. В 1920-х  годах, несмотря на протесты жителей  окрестных деревень, бывшие помещицы  были выселены.  От усадебного комплекса сохранились  парк и ряд построек: главный дом,  флигель, башня и ворота ограды,  пейзажный парк, каскад прудов,  фруктовый сад. 

Вот села на одиноко стоящий у пруда куст  жасмина белобокая красавица сорока.  Уселась чинно, не стрекочет, только слегка  раскачивается на тонких ветвях кустарника.  Качнулась раз-другой и замерла. Словно  вслушивается - что там, в старом парке?  А это ветер, перебирая верхушки, считает- пересчитывает вековые деревья - дубы, вязы, липы, а  старый парк в тысячный раз вспоминает- пересказывает свою жизнь.  ...Заросшая травой и кустарником липовая аллея  ведет прямо к барскому дому. В прежние годы в  такую же летнюю пору здесь собиралось много  54  [Ново-Михнево]  гостей. Съезжались соседи, друзья, многочисленная  родня. Сюда любили наведываться и именитые  столичные гости. И тогда парк звучал молодыми  счастливыми голосами.  А в вечерних сумерках в его глубине светился  большими окнами гостеприимный дом. Гости  располагались кто на веранде, кто в гостиной. Те, кто  постарше, вели неспешные беседы, играли в вист, а  из гостиной в теплую летнюю ночь лились звуки  рояля...

И тогда старый парк затихал, вслушиваясь и  покачивая ветвями, будто соглашаясь - да, так и  должно быть, все правильно. А иногда даже вздыхал  от наплыва чувств. И потому в голосе старого  парка ей слышится только  шум ветра и скрип старых  засохших веток...

Но наша сорока слишком юна, и ей неведомы эти  звуки. И потому в голосе старого парка ей слышится  только шум ветра и скрип старых засохших веток, а  еще звук приближающегося дождя. Да и зачем ей  слушать этого старика, когда у нее впереди вся  жизнь - легкая, свободная, бесконечная. Сорока  склонила голову набок, насмешливо посмотрела в  сторону парка, еще раз качнулась и улетела. А парк  остался один со своими, такими ненужными,  воспоминаниями. И продолжает вести тихую беседу  с ветром.

Светлана Костенко  2005

Из мемуаров Трофимова А. (Трубникова А.) "от Императорского музея к блошиному рынку" (Александр Александрович Трубников родился в Петербурге 7 ноября 1882 г. Его отец, родом из Твери. В детстве Александр часто бывал в Михнево Тверской губернии)

... Государственный советник Шестов со своим альманахом воскрешает в памяти образ Ивана Никоноровича, одного моего допотопного родственника, мелкого помещика из глубины бескрайних русских просторов. Вокруг него все обветшало: слуги, дом, амбар; крыша пропускала дождь, ступени деревянной лестницы просели, как клавиши уставшего рояля. Этот развал казался всем естественным; никто и не думал что либо исправлять. Завоевывая усадьбу, Время кромсало колонны, наступало на сад, затягивало тиной пруды. Мой дядюшка спас от умирания довольно неожиданные вещи. При том что в доме небыло даже самого необходимого, в погребе хранились бутылки старых коньяков...

 Вряд ли коньяки из погреба Анина - так называлась усадьба Ивана Никоноровича - были ровесниками Виктора Гюго, но они были отменны и отсчитывали свой возраст по крайней мере с Луи-Филиппа. Если поездки в Париж дядюшки и профессиональные рекомендации мсье Батиста, виночерпия Кафе де Пари на углу улицы Тетбу, а также советы мадемуазель Леокади, симпатичной девушки из квартала Нотр-Дам-де-Лорет, позволили заполнить погреб Анина славным соком шарантской лозы, то чрезмерное и расточительное усердие его верных помощников только ускорило упадок маленького особняка.

  Он разваливался на берегу заиленного пруда, где плавали лебеди (насмешка над вымершим курятником), оставляя на зеленой глади спящего лягушатника черные борозды. Кроме коньяка и лебедей у Ивана Никоноровича в качестве предмета роскоши были еще книги ХVIII века в переплетах цвета жаренного каштана и толстые фолианты в пергаменте. Старый дворянин обожал чтения и особенно любил книги по магии и окультизму вроде "Ртутного пимандра", "Воспоминаний аббата де Вилара" ( на которые Анатоль Франс сочинил очаровательную пародию "Харчевня") и альманахи с предсказаниями; но превыше всего он ценил "Пророчества Нострадамуса" и "Апокалипсис" Иоанна Богослова. По поводу "Апокалипсиса" над ним по традиции посмеивались, повторяя всегда одну и ту же шутку:

  Апостол пишет: "...и пала с неба большая звезда на третью часть рек. Имя сей звезды Полынь (абсент). И третья часть вод сделалась полынью (абсентом...)"

  Значит, старик молит именно о том, чтобы это событие поскорей произошло. Другие соседи, мелкие мумифицированные помещики, в шутку сокрушались, что имя этой звезды не Мадера, Мадам Ампу или Пер Комбье.

  Что же касается Нострадамуса, то он был табу, и никто не позволил бы себе перед дядей над ним подшучивать. Лионское издание "Пророчеств" лежало на тумбочке рядом с серебряным подсвечником, щипцами для снятия нагара со свечи и коническим гасильником. Благодаря своему вображению и не без помощи коньяка, Иван Никонорович находил в этих бреднях все, что хотел найти, и видел, как в его захолустье сбываются предсказания бесконечно чтимого им великого астролога. Несколько раз, проезжая по дороге в Монте-Карло через Салон, он посетил могилу Нострадамуса, как намекали злые языки, чтобы молить мага помочь ему выиграть в рулетку.

- Ведь этот субъект не Казанская Божья Матерь, исполняющая молитвы!- ворчала Феодосия, древняя гувернантка дяди, с подозрением наблюдавшая за его любовью к провансальскому кабалисту, по которому плакал костер. Дядя вскоре стал заявлять во всеуслышание (может быть он между делом и выиграл в рулетку), что паломничество на могилу Нострадамуса спасительно для души и что каждый честный человек должен его совершить. Разве Нострадамус не спас Россию, предсказав разгром Наполеона?...